Читаем без скачивания Дорога домой[Книга 1, часть 1] - Георгий раб Божий

Никогда я не видела и не слышала, чтобы бабушка была раздражена, сердита или вышла из себя, она несла свою ношу тихо и безмолвно, не жалуясь никогда. Дед же был часто раздражен, ему трудно было смириться с судьбой калеки. А бабушка терпела всех и все, она терпела и дедушку, и выросшего малоумного сына, который срывал на ней зло и во всем обвинял. Обвинять деда он боялся, поскольку тот был очень крепким, а бабушка безропотно сносила все оскорбления и даже побои. Возмущаясь таким отношением, дочери вступались за маму, но бабушка всегда просила: — не трогайте его, это мой сын, такой же ребенок, как и вы. Удивительное, непередаваемое смирение! Помимо прочего, бабушке приходилось два раза в неделю возить деда в Общество слепых, он был председателем этого общества.

Ослеп дедушка накануне моего рождения, меня он не видел, но помогал бабушке нянчиться со мной, когда родители оставляли меня у них. Именно бабушка многому научила меня, много хорошего и доброго в меня вложила. Когда я пошла в школу, она продолжала дарить мне всю свою любовь и доброту, какими полна была ее удивительная душа. К сожалению, в памяти не осталось много воспоминаний, бабушка ушла, когда мне было тринадцать. Всю горечь потери я ощутила спустя годы. Незадолго перед смертью, бабушка сказала:

— мне жаль только одно — оставлять тебя здесь одну.

— Почему, бабушка, — удивилась я; задумавшись, она тихо сказала:

— твои родители…

— что бабушка, что родители?

Тщательно подбирая слова, она ответила с большой грустью:

— они слишком строги с тобой.

Сраженная ее словами, я замолчала, а бабушка уже никогда об этом не вспоминала. Вскоре она заболела — рак желудка и стала быстро угасать, прямо на глазах; ее положили в больницу, где я ее так и не посетила. Из-за этого поступка я все время испытываю жесточайшие угрызения совести, я хотела бы вычеркнуть этот дикий факт из своей жизни, но это невозможно. Мало того, что я никогда и ничем не ответила на ее необыкновенную, необъятную, всепоглощающую любовь, но даже не простилась с ней по-человечески.

Уже неизлечимо и тяжело болеющая, бабушка все равно продолжала ухаживать за своим мужем, поскольку никто даже не подумал ей помочь. Тем не менее, у нее не было и тени раздражительности, озлобленности, не было и воздыханий. Бабушка безропотно переносила и дедушкины капризы, и свою болезнь — я восхищена ее терпением, она даже не пробовала роптать! Слабея, бабушка продолжала выполнять свои повседневные обязанности: убирала, стирала, готовила еду и ходила по магазинам. Однажды зимой она упала на скользких ступенях на улице и сломала руку. Одно наложилось на другое, бабушку положили в больницу. Испытывая невообразимо сильные боли, она все также стоически терпела, молчала и не жаловалась. В один день ей назначили курс процедур. Пришла медсестра, отвести на процедуры. Бабушка пыталась отказаться — надо было идти на другой этаж, но не было сил, но медсестра все же настояла. На лестнице бабушка упала и сломала шейку бедра. После этого она прожила еще несколько дней.

Хорошо помню, как ее отпевали в Храме. Помню свое смятение и удивление, у меня совсем не было слез … мне трудно было понять, что бабушки больше нет.

И только повзрослев, я в полной мере осознала, кого на самом деле потеряла; я поняла, что из моей жизни ушел самый дорогой и самый любимый для меня человек. Единственный дорогой и единственный любимый человек!

Дедушка остался один, он так и остался жить в их однокомнатной квартире. Почему он не перебрался к одной из своих дочерей, я не знаю. Возможно, они ему не предложили, а может он и сам не захотел. Ежедневно дочери приезжали по очереди проведать его — накормить, постирать и убраться. Для них это было очень обременительно — в семье часто возникали разговоры, все хотели найти дедушке женщину, согласившуюся бы ухаживать за ним за квартиру после смерти. Вскоре женщина нашлась — тихая и провинциальная, в возрасте. Деда уговорили жениться.

В этом было что-то чуждое и нереальное — вскоре после смерти бабушки в ее квартире деловито хозяйничала и ухаживала за дедом незнакомка. Вскоре она ушла, а недоумевающим родственникам дед терпеливо объяснил, что ему нужна жена, а не какая-то сиделка. В свои семьдесят с лишним лет он так и не успокоился.

Все вместе и по очереди, родные пытались образумить дедушку, но это было безполезно, дед требовал женщину, однако другой желающей не нашлось. Не знаю, как дедушке удавалось справляться со своими потребностями и желаниями, но какое-то время он жил один. Через несколько месяцев у него воспалилась предстательная железа. Вообще, она безпокоила его давно, несколько раз даже вызывали скорую, но от операции дедушка отказывался, не желая потерять мужскую силу и привлекательность.

На этот раз все было серьезно и на операцию пришлось лечь. После нее дедушку привезли обратно, к нему домой, тетя и моя мать продолжали посещать его по очереди. Теперь дедушка зависел еще и от трубочки с мешочком. И это его сразило — он перестал подниматься с постели и все время лежал. Закончились занятия спортом, он сильно похудел и таял на глазах. Морально раздавленный, он безконечно страдал, как от полной безпомощности, так и от своей абсолютной ненужности.

Родственники заволновались, с квартирой нужно было что-то делать. В советское время продать или купить недвижимость было невозможно, можно было совершить родственный обмен. Но дед не хотел даже и слышать об этом, он не хотел отдавать свою квартиру моей двоюродной сестре, которую не любил за фривольное поведение. Из всех наших родственников дедушка испытывал теплые чувства только ко мне. С каждым днем ему становилось все хуже и хуже, он тосковал в одиночестве и страдал. Увы, он не был нужен и мне, как это ни стыдно признать. По причине беззаботной юности, эгоистической жизни, перегруженности работой, университетом, молодыми людьми… я не слишком задумывалась о его жизни. Не задумывалась, что она зависит от нас, его родственников, в том числе и от меня. Не задумывалась, что он совсем один, всеми забыт и никому ничего не говорит только в силу своей скромности.

В редкие свои посещения я видела, как быстро он быстро худел. Вскоре болезнь обострилась и дедушку положили в больницу. В лихорадочной спешке мои родители занялись квартирным вопросом. День моей прописки и день его смерти совпали… Это был конец. Но это было и начало нового этапа в моей жизни. Снова Храм, отпевание и снова полное отсутствие осознания, что в действительности произошло, кого я потеряла. Увы, дедушка, также как и бабушка, кремирован, их урны лежат на Ваганьковском кладбище.

Спустя многие годы я поняла, несмотря на все недостатки, дедушка был удивительнейшим человеком — крепким волевым мужчиной; веселым, абсолютно не подлым, захватывающе интересным собеседником; очень добрым и справедливым человеком по отношению ко всем окружающим его людям. И бабушка, и дедушка, были хорошими честными людьми, но потерявшимися, заблудшими душами; они не были воцерковлены, у них не было икон и они никогда не разговаривали о Господе. На Пасху, они справно, как и все люди, ездили на Ваганьковское кладбище к своим родителям. Но это все, что можно отнести на счет их вероисповедования. Хотя, был один случай, который напугал их, и должен был дать им повод задуматься, как впрочем, и мне. Это было на Пасху — мне было двенадцать лет, все собирались на кладбище. Проснувшись, я вышла из своей комнаты. Все родные уже завтракали и дружно меня поприветствовали:

— Христос Воскрес!

…мне стало смешно — я была убежденной атеисткой, комсомолкой, комсоргом, к тому же некрещеной.

— Глупости все это, — ответила я после секундного замешательства и пошла умываться.

Когда я села завтракать, со мной начало происходить что-то непонятное, мне стало не по себе. Собравшись, мы поехали на кладбище, а мне становилось все хуже и хуже. Проведав покойных родственников, мы вернулись домой. Родные сели праздновать, а я слегла. Очень медленно и плавно состояние мое стало критическим, температура зашкалила за сорок один градус. Очень отчетливо помню тот день и все свои ощущения — я умирала, хотя признаков болезни не было. По каким-то причинам врача не вызвали. Ночью был жесточайший кризис, а на утро все прошло, как будто ничего не было. Такими вещами я больше не шутила. На всю жизнь у меня осталось ощущение чего-то непонятного, необъяснимого, страшного и не позволяющего вольностей на эту тему.

Дедушка Алексей тоже помолодел, но до сорока пяти, выглядел очень хорошо. Потом я увидела, что он читает книгу, что было совсем удивительным. Ольга помолодела примерно до двадцати восьми — тридцати лет. Дедушка Степан на третий день вымаливания стоял в первой шеренге перед закрытыми вратами Раи вместе с другими людьми.

Врата Раи потрясали своим великолепием и величественностью. Они были настолько высокими и широкими, что их нельзя было окинуть взором. Ажурные, очень толстые, из черненного резного золота, около пятидесяти сантиметров в толщину, богато украшенные драгоценными камнями, они переливались на солнце всеми цветами радуги. Врата произвели на меня незабываемое впечатление неземного величия и великолепия. Драгоценные камни, которыми они были украшены — рубины, сапфиры, изумруды и бриллианты, были наполнены яркими красками и светом, они сверкали не по земному. Это лишь приблизительное описание этой тайны, поскольку человеку своим умом невозможно полностью осознать увиденное там.